Не успели люди прийти в себя после ковида, как на них свалилась новая напасть, обрушившая их уютный мир. Не знаю, как с этим справляются, скажем, турки и израильтяне, но многим россиянам как-то очень тяжело даётся осознание того, что их страна осуществила военное вторжение в другую страну. Ведь немыслимая, казалось бы, вещь — в двадцать первом-то веке!

Как и в случае с ковидом, я некоторое время изучал ситуацию, накапливал и анализировал информацию. И, как часто бывает, по результатам несколько скорректировал свою изначальную точку зрения, но я сейчас не хочу вдаваться в подробности того, кто прав, а кто виноват. Я вообще не люблю писать о политике. Мне сейчас хочется просто порассуждать на тему того, как принять происходящее и жить с этим дальше. Лично я пришёл к выводу, что нет смысла изобретать велосипед: самым разумным будет спросить совета у наиболее опытных в данном вопросе людей, которые только за последние пару десятилетий переживали подобные ситуации чуть ли не с десяток раз — у американцев.

Сегодня как раз своего рода юбилей: двадцатая годовщина вторжения США в Ирак. Оставим за скобками надуманный предлог для этого вторжения, сотни тысяч жертв, существенная часть которых среди мирного населения, а также то, что пусть и не самая успешная, но вполне стабильная до тех пор страна оказалась разрушена многолетней войной. Пусть с этим всем разбираются политики. Главное другое: как это всё пережили простые американцы?

И в качестве ответа на этот вопрос я хотел бы поделиться мультфильмом из сериала "Южный парк" под названием "Я люблю кантри" ("I'm A Little Bit Country"). Этот мультфильм снят как раз двадцать лет назад и посвящён тем самым событиям. Несмотря на то, что это политическая сатира, мультфильм действительно даёт на удивление здравый ответ на вопрос: "как примириться с тем, что твоя страна бомбит другую страну?".

Если хорошо владеете английским — смотрите оригинал. Если нет — есть довольно приличный русский перевод. Что забавно, сам по себе мультик тоже является юбилейным: это сотая серия "Южного парка, вышедшая на американском телевидении. Прямо сплошные юбилеи!

Ну и, чтобы два раза не вставать, хочу перепостить анекдот, посвящённый всё тем же событиям. Политический расклад с тех пор уже сто раз изменился, но общая концепция по-прежнему актуальна. Итак, папа укладывает дочку спать, а та задаёт ему вопросы:

Д: Папа, а зачем мы напали на Ирак?
П: Потому что у них было оружие массового поражения, дорогая.
Д: Но ведь инспектора не нашли никакого ОМП.
П: Это потому, что иракцы его хорошо спрятали.
Д: И поэтому мы на них напали?
П: Да. Вторжения всегда работают лучше, чем инспекции.
Д: Но после вторжения мы все равно не нашли никакого ОМП, правда?
П: Это все потому, что оно очень хорошо спрятано. Не беспокойся, мы что-нибудь найдём, возможно, прямо к выборам 2004.
Д: А зачем Ираку всё это оружие?
П: Чтобы применять в войне, глупенькая.
Д: Тогда не понимаю. Если у них есть такое оружие и они хотели использовать его в войне с нами, почему они его не применили, когда мы сами на них напали?
П: Ну, очевидно, они не хотели, чтобы кто-нибудь узнал, что у них есть такое оружие. Поэтому они предпочли погибать тысячами, вместо того, чтобы защищаться.
Д: Но это же глупо — умирать, имея такое оружие, а не использовать его против нас.
П: Это другая культура, их невозможно понять.
Д: Не знаю, как ты, а я не верю, что у них было это оружие, про которое наше правительство говорит, что оно есть.
П: Знаешь, на самом деле это не важно, есть ли у них оружие. У нас была и другая хорошая причина, чтобы напасть на них.
Д: Какая же?
П: Даже если у них и не было оружия, Саддам Хуссейн был жестоким диктатором, а это весьма подходящая причина для вторжения в чужую страну.
Д: А почему это жестокий диктатор — повод вторгнуться в страну?
П: Ну, например, он угнетал свой народ.
Д: Примерно как это делается в Китае?
П: Не сравнивай, пожалуйста, Китай с Ираком. Китай — хороший экономический партнёр, там миллионы людей трудятся за рабскую зарплату, чтобы корпорации США могли разбогатеть ещё больше.
Д: Значит, если страна позволяет эксплуатировать свой народ ради прибыли американских корпораций, то это хорошая страна, даже если этот народ и угнетают?
П: Правильно.
Д: А почему угнетали народ в Ираке?
П: В основном, за политические преступления, вроде критики правительства. Людей, которые критиковали правительство, отправляли в тюрьму.
Д: А разве в Китае происходит не то же самое?
П: Я же тебе говорил — в Китае все по-другому.
Д: А в чём разница между Китаем и Ираком?
П: Ну, например, в Ираке правила партия Баас, а в Китае — коммунисты.
Д: А ты же говорил, что коммунисты плохие…
П: Нет, это кубинские коммунисты плохие.
Д: А почему они плохие?
П: Например, там сажают в тюрьму людей, которые критикуют правительство.
Д: Как в Ираке?
П: Точно.
Д: И как в Китае?
П: Я же говорил: Китай — наш партнёр, а Куба — нет.
Д: А почему Куба не стала хорошим партнёром?
П: Ну, в начале 60х наше правительство приняло законы, по которым американцам нельзя было торговать с Кубой до тех пор, пока они не перестанут быть коммунистической страной и не станут капиталистами, как мы.
Д: Но если мы отменим эти законы и откроем торговлю с Кубой, разве это не поможет кубинцам стать капиталистами?
П: Ты тут не умничай!
Д: Я и не думала.
П: Ну, все равно. У них на Кубе ещё нет свободы вероисповедания.
Д: Как в Китае?
П: Я же просил: не говори гадостей про Китай. И вообще, Саддам Хуссейн пришел к власти путем военного переворота, так что он всё равно незаконный правитель Ирака.
Д: А что такое военный переворот?
П: Это когда военные, генералы силой отнимают власть у правительства, вместо того, чтобы провести свободные выборы, как это делаем мы.
Д: А разве правительство Пакистана пришло к власти не путём военного переворота?
П: Ты имеешь в виду генерала Первеца Мушараффа? Ну… Да. Конечно. Но Пакистан — наш друг.
Д: А почему мы дружим с Пакистаном, раз его правительство незаконное?
П: Я не говорил, что Первец Мушарафф — незаконный правитель.
Д: Ты же только что сказал, что тот, кто пришёл к власти, силой отняв её у законного правительства — незаконный правитель.
П: Это только про Саддама Хуссейна. Первец Мушарафф — наш друг, он помогал нам во время вторжения в Афганистан.
Д: А за что мы напали на Афганистан?
П: За то, что они сделали 11 сентября.
Д: А что они нам сделали 11 сентября?
П: 11 сентября 19 человек, из которых 15 были из Саудовской Аравии, угнали четыре самолёта и направили три из них на здания, убив при этом 3000 американцев.
Д: А причём здесь Афганистан?
П: А в Афганистане эти люди тренировались, при диктатуре Талибана.
Д: А Талибаны — это те самые плохие радикальные исламисты, которые отрубают людям руки и головы?
П: Да, это они и есть. И не только отрубают руки и головы, но ещё и женщин угнетают.
Д: А разве это не им в 2001 году Буш дал 43 миллиона?
П: Да, но это было просто вознаграждение за успешную борьбу с наркотиками.
Д: За борьбу с наркотиками?
П: Да. Талибаны очень нам помогли, не дав афганцам выращивать опиумный мак.
Д: А как им это удалось?
П: Просто. Тем, кого ловили на выращивании мака, отрубали руки и головы.
Д: То есть отрубать руки и головы за выращивание цветов — хорошо, а за что-то другое — плохо?
П: Да. Хорошо, когда они рубят руки и головы за выращивание цветов, но когда они так наказывают за воровство хлеба — это слишком жестоко.
Д: А в Саудовской Аравии разве не рубят руки и головы?
П: Это совсем другое дело. В Афганистане царил суровый патриархат, там угнетали женщин, заставляли их всегда появляться на людях только в бурке, а нарушивших этот закон побивали камнями.
Д: Но в Саудовской Аравии женщин тоже заставляют ходить в бурке.
П: Нет, там женщины просто носят традиционную исламскую одежду.
Д: А в чем разница?
A: Традиционный исламский костюм, который носят женщины в Саудовской Аравии — это скромная, но стильная одежда, которая закрывает все тело, кроме глаз и пальцев.
А бурка — злое порождение патриархата, покрывало, под которым женщина прячет все, кроме глаз и пальцев.
Д: Похоже на разные названия для одного и того же.
П: Ну ладно, нечего сравнивать Афганистан и наших друзей — Саудовскую Аравию.
Д: Но ты, вроде, говорил, что 15 из 19 террористов 11 сентября были из Саудовской Аравии.
П: Да, но обучались-то они в Афганистане.
Д: А кто их учил?
П: Очень плохой человек — Осама бен Ладен.
Д: А он был афганец?
П: Вообще-то, нет. Он тоже был из Саудовской Аравии. Но он был плохой, очень плохой человек.
Д: А он, кажется, был когда-то нашим другом.
П: Только когда мы помогали моджахедам выгнать Советы из Афганистана, в 80х годах.
Д: А Советы — это кто? Та самая злая коммунистическая империя, про которую говорил Рональд Рейган?
П: Советов больше нет. Советский Союз распался где-то в 90х, теперь у них есть выборы и капитализм, как у нас. Теперь мы их называем русскими.
Д: Так Советы, то есть русские — они наши друзья?
П: Ну, не совсем. Они были нашими друзьями много лет, после того, как перестали быть Советами. Но когда они отказались поддержать наше вторжение в Ирак, мы на них рассердились. Мы ещё рассердились на французов и немцев, потому что они тоже не помогли нам воевать.
Д: Так французы и немцы тоже плохие?
П: Не совсем плохие, но достаточно для того, чтобы переименовать французскую картошку и тосты в «свободные».
Д: А мы всегда переименовываем еду, когда какая-нибудь страна не делает того, чего мы хотим?
П: Нет, так мы поступаем только с друзьями. На врагов мы нападаем.
Д: Но Ирак же был нашим другом в 80х.
П: Ну, какое-то время был.
Д: А Саддам Хуссейн тогда уже правил Ираком?
П: Да, но тогда он воевал с Ираном и поэтому был нашим другом. Временно…
Д: А почему это делало его нашим другом?
П: Потому что тогда нашим врагом был Иран.
Д: Это когда он травил курдов газом?
П: Да, но поскольку он тогда воевал с Ираном, мы закрывали на это глаза, чтобы он понял, что мы его друзья.
Д: То есть, тот, кто воюет с нашими врагами, автоматически становится нашим другом?
П: В основном, да.
Д: А тот, кто воюет с нашими друзьями — наш враг?
П: Иногда это так. Но если мы можем заработать на продаже оружия обеим сторонам — тем лучше.
Д: Почему?
П: Потому что война полезна для экономики, а значит, и для Америки. И потом, раз Бог на нашей стороне, то любой, кто против войны — безбожный антиамериканский коммунист. Теперь понимаешь, почему мы напали на Ирак?
Д: Думаю, да. Потому что так хотел Бог, правильно?
П: Да.
Д: А как мы узнали, что Бог хочет, чтобы мы напали на Ирак?
П: Ну, видишь ли, Бог лично разговаривает с Джорджем Бушем и говорит ему, что делать.
Д: То есть, получается, что мы напали на Ирак потому, что Джордж Буш слышит голоса у себя в голове?
П. Да! Наконец-то ты поняла, как устроен мир. А теперь закрывай глаза, устраивайся поудобнее и засыпай.

(взято с inpearls.ru, но текст явно старше самого сайта)

Ну а теперь серьёзно. Несмотря на то, что всё вышесказанное — в основном юмор и сатира, хочу отметить, что в каждой шутке (а в этих — особенно) есть изрядная доля правды. Если коротко, то в мире есть только одно право: право сильного. Ты сильный — с тобой считаются. Ты слабый — тебя сожрут и скажут, что так и надо было. А всякого рода международное право и прочие права человеков — это в основном просто некие договорённости, рождающиеся в результате короткоживущего (несколько десятилетий) баланса сил и умирающие вместе с этим самым балансом. Смерть последнего можно было констатировать как раз примерно двадцать лет назад. Возможно, мы сейчас наблюдаем рождение нового.